До 2020 г. в обновление мощностей предприятий концерна “Радиоэлектронные технологии” (КРЭТ) будет вложено 80 млрд. руб. Как выразился гендиректор КРЭТа Николай Колесов, такие деньги выделяются “раз в сто лет”. Кроме того, он рассказал, как можно добиться эффективности вложений в оборонке, дал оценку состоянию дел на казанских предприятиях ВПК и заявил, что, несмотря на негативные события 1990-х и нулевых годов, в этой отрасли есть целые “материки интеллекта”.
– С чем вы приехали в Казань?
– Причин для приезда множество. Надо обсудить новые контракты. Кроме того, хочу посмотреть, как идут работы по техперевооружению. Предприятия концерна включены в ряд федеральных целевых программ, а это большие деньги и серьезная ответственность. Казанский завод “Радиоприбор”, НПО “Радиотехника” им. Шимко и КПКБ смогут инвестировать в развитие и модернизацию 9,5 млрд. руб. в ближайшие три года.
Вообще, в КРЭТ в рамках работы по федеральным целевым программам сегодня реализуется порядка 40 проектов на 27 предприятиях в разных регионах России. До 2020 г. в проекты по обновлению производственных мощностей будет инвестировано более 80 млрд. руб. Соответственно, главная задача – эффективно использовать эти средства. По этому вопросу у нас будет большой разговор с директорами. Не все предложенные идеи и проекты нас устроили.
– Почему?
– Давайте по-другому поставим вопрос: какими должны быть проекты, если речь идет о масштабной программе модернизации российской промышленности? Понимаете, такие деньги выделяют один раз в 100 лет! Если сейчас не отнестись к этому вопросу внимательно, второго шанса уже не будет. Это я вам ответственно заявляю! И нам надо все усилия приложить, чтобы в Казани, Ульяновске, Нижнем Новгороде и других городах у нас работали современные предприятия 21-го века – с новейшим оборудованием и самыми “продвинутыми” технологиями. Чтобы производительность труда была максимальная. И чтобы молодежь хотела на этих предприятиях работать. Чтобы после ВУЗов приходили выпускники, и им все нравилось: условия труда, сложные технологии, хорошая зарплата.
Предприятия в свое время получили от нас техническое задание на разработку предложений по возможным инвестициям. А в результате я вижу, что они пошли немножко другим путем. Будем обсуждать ситуацию и выбирать главные направления развития.
Ну, а чтобы мотивировать на усердные размышления могу сказать, что приехали не с пустыми руками. Для “Радиоприбора”, например, привезли контракт на 7,5 млрд. руб. Это ему работы на пять лет.
– Сколько всего предприятий входят в КРЭТ, какие из них расположены в Татарстане?
– Если говорить о концерне в целом, то у нас в 28 регионах 97 предприятий. Как вы знаете, мы здорово “выросли” за три последних года. В 2009 г., когда КРЭТ начал работу, концерн управлял лишь тремя десятками заводов, НИИ и КБ. Начало получаться, и мне сказали: “Николай, возьми еще и эти предприятия”. Потом еще и еще. В 2013г. Госкорпорация “Ростех” передала нам в собственность акции тех предприятий, которыми мы управляем. Сейчас мы еще раз смотрим все наши активы: где надо держать контрольный пакет, а куда можно пригласить инвестора и продать часть акций ему. Все ключевые заводы и разработчики будут в полной собственности КРЭТа, а значит – государства. Но есть поставщики четвертого-пятого уровня. Для них можно искать ответственного партнера.
На территории Татарстана концерну “Радиоэлектроныне технологии” принадлежат акции пяти предприятий. Это НПО “Радиоэлектроника” им. Шимко – ведущий российский разработчик систем государственного опознавания; Казанское приборостроительное конструкторское бюро (КПКБ) – разработчик и производитель датчиков, электронной и микроэлектронной аппаратуры; казанский завод “Радиоприбор” – производитель авионики и средств госопознавания; Казанский научно-исследовательский технологический институт вычислительной техники (КНИТИ ВТ); Научно-исследовательский институт развития соединителей и изделий специальной электроники (НИИРС и ИСЭ).
Кроме них есть предприятия, с которыми мы плотно сотрудничаем. Они тоже производят продукцию для армии и флота, имеют отлаженные технологические процессы и квалифицированный персонал. Например, “Элекон”, где 25% акций принадлежит Госкорпорации “Ростех” и переданы КРЭТу в управление. Это позволяет нам влиять на безусловное выполнение государственного оборонного заказа, противостоять перепрофилированию, содержать мобилизационные мощности. А самое главное, проводить правильную научно-техническую политику, смотреть за постоянным развитием производственных мощностей.
Кроме этого, работаем и с другими предприятиями республики схожего профиля – с альметьевским “Радиоприбором”, с ГИПО, который, кстати, тоже входит в “Ростех”, но в другой холдинг.
Конечно, мы вкладываемся в развитие наших предприятий, привозим им контракты. Если сегодня у предприятий загрузка хорошая, но не максимальная, то в 2014г. она пойдет по нарастающей. В дополнение к тем заказам, которые предприятия имели раньше, поступают и новые. Я уже упоминал казанский “Радиоприбор”. У него заказов на три года работы вперед.
– В каком техническом состоянии были татарстанские предприятия, которые вошли в КРЭТ?
– По казанскому “кусту” у нас была первая очень серьезная проблема – это с выкупом акций казанского “Радиоприбора”. Мы три года не могли ничего сделать! В 1990-е годы правительство РТ отдало питерскому бизнесмену Сергею Бодрунову 51% акций двух предприятий – казанского и альметьевского заводов “Радиоприбор”. Конечно, под определенные условия – чтобы Бодрунов их развивал. Но никакого развития эти предприятия так и не получили.
Но казанский “Радиоприбор” – это базовый серийный завод по производству средств государственного опознавания. В итоге, НПО “Радиоэлектроника” им. Шимко, конструкторы которого были одними из первых, кто занялся этой тематикой, вошло в КРЭТ, а казанский “Радиоприбор” остался в стороне. И получилось, что институт есть, а производить его разработки негде, потому что серийный завод – в частных руках. Гособоронзаказ мы получили, а где его делать?! А мы ведь головой отвечаем за его выполнение… И пришлось выкупить у Бодрунова пакет акций “Радиоприбора” за очень серьезные деньги – заплатили ему больше 1 млрд. руб.
– А там было, что покупать? Наверное, старые цеха, в которых работают одни пенсионеры…
– Но там же школа, традиция, там люди! Это все легко потерять и очень трудно возродить. Кроме того, нам надо было выполнять гособоронзаказ. Да, нам говорили: лучше постройте новое производство. Однако, с нуля строить сложное производство – задача небыстрая. А времени было мало: результат, то есть готовые изделия, нужен был сегодня, а не завтра. И нам пришлось предприятие купить. Начали работать, восстанавливать, модернизировать. Ну, а сейчас новые большие планы.
– На каком уровне находится промышленность в сфере радиоэлектроники в Казани? Какие проекты реализует Концерн Радиоэлектронные технологии” в республике?
– Наш казанский кластер очень неоднороден. Есть эффективные предприятия, например, “Радиоприбор”, КПКБ. Некоторые надо “встряхнуть”, напомнить о больших планах и важных задачах.
НПО “Радиоэлектроника” им. Шимко – это головной институт Российской Федерации, где разрабатывают и производят опытные образцы средств госопознавания. Только в 2013 г. в модернизацию НПО было вложено более 120 млн. руб.: построили новую лабораторию, купили современнейшее оборудование. Еще больше 100 млн. руб. было инвестировано в разработку новых технологий производства. Если говорить об уровне разработок, то они абсолютно точно конкурентоспособны.
В Казанском приборостроительном конструкторском бюро производятся авиационные датчики, часы, различные специальные устройства. Казанский электротехнический завод обогнал все предприятия – у него сегодня выручка под 2 млрд. руб. Он тоже выпускает средства опознавания, но для Военно-морского флота. Не ошибусь, если скажу, что на каждом нашем судне его продукция стоит. Кстати, на “Мистралях” тоже его изделия будут стоять. “Радиоприбор” мы активно развиваем. В 2013 г. там новый сборочно-монтажный участок открыли. Это 54 новых рабочих места, современное оборудование, на котором работают молодые ребята.
Но надо идти вперед! Поэтому у нас и возник план создать научно-производственный кластер, где на одной площадке находились бы и наука, и производство. Это должно быть место с современными цехами и помещениями для НИОКРа. Объединение нескольких производственных площадок в одну позволит обеспечить эффект синергии и снизит общие операционные расходы.
– Как предприятия КРЭТа выполнили гособоронзаказ в 2013 г.?
– Все предприятия КРЭТа выполнили гособоронзаказ за 2013 г. в срок и без претензий. Сработали на 100% и по “железу”, и по опытно-конструкторским работам, и по экспорту. Финальное уведомление о поставке я получил “как при Советском Союзе”, – 25 ноября в 23:45, а не впритык к Новому году, как это часто случалось в последние годы.
Соответственно, сейчас уточняются параметры гособоронзаказа на 2014 г., и я уже вижу, что он будет больше, как в деньгах, так и в номенклатуре. То есть военные нам доверяют.
– Заказ выполнили аж в ноябре?
– У нас год теперь заканчивается 25 ноября. Мы к этому сроку должны продукцию не только сделать, но и поставить в войска, получить уведомление о приемке изделий.
– Для чего в свое время был создан КРЭТ?
– Самая главная задача была – обуздать беспредел, который был в промышленности относительно имущества. Потому что его просто по разным углам растаскивали! Это первая задача, которую поставили перед нами “Ростехнологии” – навести порядок, сделать ревизию, наладить учет, наладить жесткие правила, чтобы к имуществу государства никто не подошел ни слева, ни справа, ни сзади, ни спереди. И мы на страже сейчас стоим, можно сказать, как церберы.
Потом пошла вторая задача – выполнение государственного оборонного заказа. Чтобы выполнить гособоронзаказ, требуется техническое перевооружение предприятий. А это новейшее оборудование и технологии.
– А по чьей инициативе был создан КРЭТ?
– По инициативе государства, конечно. Только сначала был указ президента РФ о создании государственной корпорации “Ростехнологии”. В нее вошло много предприятий, преимущественно участвовавших в выполнении гособоронзаказа. Сергей Чемезов, генеральный директор “Ростехнологий”, создал ряд холдингов по разным продуктовым направлениям и назначил их руководителей. Одним из них был КРЭТ. Изначально в КРЭТе было 27 предприятий, потом в наш концерн влили еще несколько холдингов, и в итоге у нас, как я говорил, порядка сотни заводов, КБ, НИИ.
– Какая у КРЭТа суммарная выручка?
– Выручка концерна в 2013 г. превысила 86 млрд. руб. Если сравнивать с 2012 г., то мы выросли почти на 20%. Сейчас мы подводим окончательные итоги работы, сводим все балансы, поэтому давать итоговую цифру прибыли еще рано, но, думаю, порядка 6 млрд. руб. мы за 2013г. заработали. В 2012 г. наша прибыль составила только чуть больше 4 млрд. руб. Рост – почти 50%.
Конечно, основную часть выручки нам приносят работы по гособоронзаказу и договорам военно-технического сотрудничества. В 2013 г. мы полностью выполнили 86 госконтрактов. Кроме этого, мы являемся поставщиками бортового оборудования и систем РЭБ для “Объединенной авиастроительной компании” (ОАК), “Объединенной судостроительной компании” (государственные холдинги, объединяющие основные авиа- и судостроительные предприятия России), ряда других заводов ВПК. В итоге, объем гособоронзаказа в 2013 г. превысил 41 млрд. руб. Как я уже сказал, в этом году будет еще больше.
Хочу подчеркнуть: КРЭТ “заточен” только на выполнение оборонзаказа! Для этого мы занимаемся техническим перевооружением предприятий, и есть соответствующие планы к 2015 г., 2016 г., 2020 г. Во многом это стало возможно благодаря тому, что принята и действует государственная программа вооружений. Конечно, в ней тоже проводятся какие-то корректировки и уточнения. Но главное остается, а мы знаем, когда и что необходимо выпустить.
– В каком году и после чего началось такое хорошее финансирование оборонки?
– В 2009 г. мы смогли очень хорошо поработать по программе государственного вооружения, и после этого “автоматом” пошла федеральная программа вооружения на 2011-2012 гг.
Дело в том, что по щелчку пальцев гособоронзаказ не делается. Созданию образцов вооружения предшествовала серьезная исследовательская работа. В 1998 г. была сформирована первая программа по разработке новых образцов. А тут дефолт! Тем не менее, по ключевым направлениям, перспективным образцам работы продолжились. В 2000 г. на это выделялось совсем немного денег – чуть более 40 млрд. руб. Потом постепенно ситуация выравнивалась. Шли работы и по комплексам радиоэлектронной борьбы, и по радиолокации, и по бортовому радиоэлектронному оборудованию. Поэтому, когда в 2009 г. была принята программа вооружений, нам уже было, что предложить. Запустили ОКРы и в 2011-2013 гг. отправили в армию новые системы.
– Есть ли у концерна НИОКРовские разработки в области электроники? Сколько инвестируется в новые разработки? Доходят ли они до реализации? Интересен опыт крупного предприятия в этой области.
– Конечно, наука у нас финансируется! Если сейчас начать рассказывать обо всем, что наши разработчики придумали, вечера не хватит. В нашем питерском ОКБ “Электроавтоматика” была разработана так называемая “стеклянная кабина” для учебно-боевого самолета Як-130. В нем два места – для курсанта и инструктора. Перед каждым расположены жидкокристаллические многофункциональные экраны, на которые выводится вся информация о состоянии самолета. Уникальность же в том, что можно задавать различные учебные задачи и имитировать особенности пилотирования различных типов и моделей боевых машин, как российских, например, Су-27 или МиГ-29, так и иностранных. Главное, ввести соответствующую программу. Кроме того, там настолько сложная цифровая система управления, что можно не только панель приборов Су-27, например, имитировать, но и поведение этого самолета в воздухе.
Считаю, что мы по-прежнему являемся одним из лидеров в мире по производству радиолокационных комплексов воздушного базирования. Например, на Государственном рязанском приборостроительном заводе сегодня производятся современные радиолокационные станции типа “Жук”, которые устанавливаются на “МиГи”. Они были разработаны в “Фазотрон-НИИР”. Оба предприятия входят в КРЭТ. Модификация “Жук-АЭ” с так называемым АФАРом (активная фазированная антенная решетка) может сопровождать до 30 воздушных и наземных целей и атаковать 8 из них. Видит врага он более чем за 200 км.
Мы создали инерциальную навигационную систему БИНС-СП-2. Она ставится на самые современные истребители, например, на Су-35 и ПАК ФА. Комплекс способен в автономном режиме, даже при отсутствии внешних сигналов, определять координаты и параметры движения самолета. То есть, зафиксировался в начальной точке и потом, учитывая все параметры движения самолета, совершаемые маневры и даже характеристики внешней среды, эта система будет определять местоположение машины. Точность поразительная! Кроме того, этот комплекс может работать, и при -60, и при +60 град. С. При этом наш продукт как минимум на треть дешевле зарубежных аналогов при лучших характеристиках.
Кроме того, мы передали армии 7 типов новейших комплексов радиоэлектронной борьбы. Комплектующие для них производятся и на предприятиях Татарстана.
И это я рассказал только о том, что уже реализовывается. А разработок гораздо больше!
Сейчас мы уже смотрим на два шага вперед. Наши спецы выделили те ключевые технологии ближайшего будущего, которые обеспечат нам конкурентные преимущества через 5-10 лет. Это развитие СВЧ-электроники, инерциальные системы, микроэлектромеханика и микроэлектрооптика, лазерная и волоконно-оптическая гироскопия, индикация на ЖК и Led-технологиях, высокопроизводительное программное обеспечение для различных радиоэлектронных комплексов.
– В 1990-е годы российская наука практически не финансировалась. Откуда же у нас новые разработки?
– Да, денег давали немного. Но все же по некоторым направлениям финансирование шло. Кроме того, наши ученые – великие люди. Многие из них бессребреники, годами трудились за небольшие деньги и двигали вперед науку. Мы начали работу в 2009 г. и сразу нацелились на поддержку всех разработок, которые соответствовали принятой государственной программе вооружений.
Конечно, что-то пришлось заново перерабатывать. Но большая часть того, что мы предложили Министерству обороны, полностью соответствовало задачам и требованиям, а в ряде случаев и превосходило потребности армии. Сейчас мы, конечно, работаем над совершенно уникальными комплексами. Создаем их на технической базе 21-го века и требования закладываем такие же.
– Многие сомневаются в том, что у нас есть свежие разработки. Считают, что их уже некому делать – научных кадров не осталось…
– Кто вам сказал?! Что, все специалисты “вымерли”?! В Самаре, Ростове, Питере у нас – умницы-конструкторы. В ульяновском конструкторском бюро такие комплексы делают! И это не старье. Какое может быть старье?! Там уже 40 лет работают порядка четырех тысяч сотрудников. И молодежи очень много. Нет, наши предприятия – это не какие-то “островки” интеллекта, а целые материки. Разработки у нас свежие. Некоторым нашим комплексам нет аналогов в мире.
– Предприятия жалуются на катастрофическую нехватку кадров, на плохую подготовку специалистов в ВУЗах. А вы испытываете кадровый голод?
– Да, какое-то время проблемы были, но сегодня все уже совершенно по-другому. У нас есть соглашение о сотрудничестве с КНИТУ-КАИ и с КФУ. Есть своя кафедра, которая размещается на территории КОМЗа, и там уже учатся три группы. И студенты не просто учатся – их готовят под нас. И подготовка кадров идет не только в Татарстане. В Ставрополе на нас работает целый техникум, где идет узкая специализация. В Калуге учат микроэлектронике тоже узконаправленно под наше изделие.
– На каких условиях ВУЗы готовят вам кадры? Вы платите дополнительную стипендию этим студентам?
– Эти студенты проходят у нас производственную практику, и мы гарантируем трудоустройство выпускников на наших предприятиях с хорошей зарплатой. Молодой специалист, например, в Казани получает до 25 тыс. руб.
– А какая средняя зарплата на ваших предприятиях? Наши читатели спрашивают, почему зарплата низкая…
– Если совсем в среднем, то порядка 25 тыс. руб. Но на каждом заводе или в КБ по-своему. И, согласитесь, нельзя сказать, что это мало. Мы планку в Татарстане всегда выдерживаем – зарплата у нас на уровне или чуть выше средней по республике.
При этом есть и куда более серьезные зарплаты в 60 тыс. руб., даже в 70-80 тыс. И это не у больших начальников, а у рабочих. Да, намного выше среднего показателя по предприятию, но эти люди хорошо работают и так получают. У нас давно нет уравниловки! Вот в советское время уравниловка была: плохо ли, хороши ли человек работает, а оклад у него один и тот же. А сейчас есть возможность заработать хоть 100 тыс., хоть больше.
Я понимаю, откуда вопросы о низкой зарплате: есть разные категории инженерно-технических работников, есть так называемые повременщики – слесари, пресовщики, шлифовщики. Я вам обещаю, что мы в этом году будем плотно заниматься кадровой политикой и зарплатными делами на всех наших предприятиях.
И не надо забывать, что зарплата есть тогда, когда завод работает и выпускает товарную продукцию. Не на склад производит, а востребованные изделия изготавливает, те, на которые есть заказ и спрос. Наверное, вы помните те времена, когда на заводах рабочие не получали зарплату по полгода-год? Я знаю, что на КОМЗе рабочие стояли с топорами и требовали выплатить им долги по зарплате. Но это было бездарное руководство. Да, была сложной политическая обстановка в стране, но было и бездарное руководство предприятий. А надо все считать. Можно, конечно, бездумно поднять зарплату в три раза, но через полгода придется закрыть предприятие – оно просто обанкротится…
– Может быть, где-то работают по старинке, и там есть излишки рабочей силы?
– С точки зрения экономики вы говорите правильно, но еще есть моральный аспект. Куда деть людей? На улицу?
– Устройте на другие свои предприятия…
– На какие “свои”? Если мы проводим модернизацию, то новое оборудование требует куда меньше рабочих рук. На любом предприятии! Поэтому я вам так скажу: надо заниматься не сокращением сотрудников, а загрузкой предприятий! И загрузить всех работой. И найти заказов столько, чтобы еще 10 тыс. принять на работу. Вот тогда мы – нормальные руководители! А если директор говорит, что перевооружил предприятие и выбрасывает на улицу лишних работников, то нам не нужен такой директор. Вот на “Радиоприборе” в рамках техперевооружения не просто новое оборудование на смену старому закупили, но и создали новый монтажно-сборочный участок – это добавило 54 рабочих места. Вот такие действия – правильные.
Честно вам скажу: мы наращиваем объемы производства, и как только появляются свободные деньги, мы повышаем заработную плату. Про нас нельзя сказать, что мы, имея средства на счетах, не повышаем уровень зарплаты.
– НПО “Радиоэлектроника”, входящее в КРЭТ, занимается в основном производством, наука находится на вторых ролях по объемам и вниманию руководства. “Научные” заказы душатся огромными накладными расходами, отсутствием “роялти”. Каковы перспективы предприятия?
– Нельзя предприятия Татарстана рассматривать в отрыве от других предприятий концерна. Чтобы работали производственные площадки Казани, документацию им разрабатывают предприятия других городов – Самары, Ростова. Мы готовы и дальше развивать НПО им. Шимко. Исторически на “Шимко” получилось так, что разработчику из-за того, что не было координации, как у нас в концерне, пришлось заниматься серийным производством, чтобы выжить. И в результате – передовые разработки не идут. А НПО все продолжает заниматься серийным производством…
Надо найти такое решение в концерне, чтобы институт занимался разработками, а завод “Радиоприбор” делал серию. К сожалению, получилось так, что когда институт и все предприятия готовили программу развития, они решили все развивать у себя: заготовительное производство, механику, гальванику… И производство перетянуло, институт стал превращаться в завод. А завод вынужден развивать у себя КБ, чтобы как-то выживать. Эту проблему нам и предстоит решить.
А если казанские предприятия обособить, не объединяя с производствами и институтами других городов, то ничего хорошего не будет. Инвестиции у нас идут не по отдельным предприятиям, а по направлениям: госопознавание, комплексы обороны и т. д. В перевооружение и разработки, например, комплексов обороны мы будем вкладывать 10 млрд. руб., госопознавания – около 9 млрд. руб.
Поэтому перед нами стоит задача: найти здесь такое решение, чтобы институт занимался разработками, а не серийным производством.
– Сейчас бытует мнение, что западная наука обогнала Россию так, что нам ее уже не догнать. Так ли это?
– Это совершенно не так! Еще раз повторю: мы поставили на вооружение 7 комплексов, у которых нет аналогов в мире. Сегодня в “Рособоронэкспорте” уже 18 заявок на наши изделия. Что же они стучатся к нам в дверь, если сами такие умные? Мы вкладываем в новые разработки, и у нас сильные институты. Да, в некоторых технологиях мы отстаем, и нам приходится их закупать за рубежом.
– Где вы берете оборудование для модернизации своих институтов и производств? Все импортное?
– К сожалению, пока много импортного. И не всегда, кстати, можем купить то, что хотим. Не дают. Но мы закупаем.
– Может, вам стоит заняться и производством оборудования для себя? Или это совсем не ваш профиль?
– Это не наш профиль. Нельзя у себя натуральное хозяйство устраивать. И эффективность работы снизится, и издержки вырастут.
– КРЭТ намерен стать международным холдингом. Зачем это нужно?
– Наверное, ничего плохого в том, чтобы быть международным холдингом, нет? Главное, что понимать под этим. Для меня это значит продавать нашу продукцию по всему миру. Сегодня мы уже вышли на внешний рынок. Однако пока объемы продаж не очень велики, порядка $200 млн. Потенциал для роста есть, но чтобы выйти на серьезный уровень, нам необходима сертификация наших изделий по международным стандартам. Надо, чтобы производство соответствовало стандартам ISO, внедрялись программы бережливого производства, энергосбережения. Ведь крупные западные потребители, перед тем как принять решение, смотрят не только на само изделие, но и на то, в каких условиях оно производится, сможет ли производитель обеспечить надежную бесперебойную поставку и сервисное обслуживание.
Это еще одна причина нашего стремления к модернизации опережающими темпами. Мы должны удовлетворять самым жестким требованиям к организации труда. Ну и, конечно, важно становиться прозрачнее для партнеров. В том числе за счет введения финансовой отчетности по международным стандартам. Для этого мы начали работать с авторитетной и уважаемой компанией – “Эрнст энд Янг”.
Если подразумевается покупка заводов или конструкторских центров за пределами России, то мы пока только изучаем такие возможности. Прежде всего, надо разобраться с тем, что имеешь!
– То есть для американцев вы стали полностью прозрачными, раз наняли “Эрнст энд Янг”?
– Мы стали прозрачными для всех в плане корпоративного управления и финансирования. Но не в плане технологий! Об этом в отчетности информации нет, и никакие государственные секреты мы не выдали. А в части экономики мы стремимся быть прозрачными для всех.
– Зачем ОАО “Концерн “Радиоэлектронные технологии” планирует в 2015-2016 гг. выйти на IPO? Кто скупит акции по дешевке заранее, и кто будет владелец? Разве это не национальное достояние – заводы строились еще в СССР?
– Надо понять одно: речь идет только о небольшом количестве акций, которые, возможно, нам разрешат вывести на рынок… Может, процентов 10-15. Владение таким пакетом не позволит принимать кардинальные решения.
– Но зарубежные акционеры начнут интересоваться, запрашивать информацию…
– Эти 10-15% позволяют изучить только финансовую отчетность да кое-что из экономики. Больше они никуда не шагнут ни шагу! Мы и сейчас прозрачны – вся наша финансовая информация размещена в открытом доступе. Но вы ничего не узнаете о наших технологиях.
– Но зачем все-таки вам выходить на IPO? У вас и так денег много…
– Во-первых, мы никогда не говорили, что выйдем на IPO. Мы говорили, что будем готовы к 2015 г., в том числе к выходу на IPO. На 2012-2014 гг. у нас заключен контракт с компанией “Эрнст энд Янг” на проведение аудита. Выходу на IPO обязательно должна предшествовать трехгодовая финансовая отчетность по международным стандартам. И это требование у нас выполняется.
Мы сейчас ведем серьезную работу по приведению системы корпоративного управления к лучшим мировым стандартам. Это необходимо любой корпорации, когда решения принимаются в ее пользу и в пользу акционеров, а не в угоду каким-то личным интересам руководства. Это первое.
Второе: как я уже сказал, кредитный портфель КРЭТ составляет 21 млрд. руб. Ведь это заемные деньги, а их можно привлекать различными способами: разместить акции на IPO, взять кредит в российских или иностранных банках, разместить облигации. И в зависимости от сроков долговых размещений, от стоимости, в зависимости от того, какие ограничения это на тебя накладывает, мы будем выбирать способы привлечения средств. Мы будем готовы к IPO, но это не значит, что обязательно воспользуемся этим способом.
Но мы будем компанией европейского уровня и по корпоративным практикам, и по финансовой отчетности.
– Разные способы заимствования денег – это понятно, ну а как вы лично считаете, нужно выходить на IPO или нет?
– Во-первых, от подготовки к IPO мы получаем очень большую пользу. Во-вторых, мы не знаем, как ситуация может измениться в дальнейшем. Хотя сейчас она благоприятная для нас – у нас есть гособоронзаказ, есть средства на перевооружение.
Но главное – мы должны стать прозрачной компанией. Международная отчетность – это совсем другие стандарты. Мы к ней идем, а дальше будет видно. Да и сейчас уже наша прозрачность помогает зарабатыванию прибыли.
– Вы сказали, что у оборонного предприятия должна быть прибыль. А это не ложная идея – оборонному предприятию зарабатывать деньги для акционера, на деньги которого оно по сути существует?
– А зачем нужен бизнес без прибыли?!
– У вас же не бизнес, а служение России…
– Тогда все оборонные предприятия должны стать казенными! И опять скатимся к уравниловке, и опять каждый директор будет сидеть и ждать, что и когда ему дадут из Москвы…
Основной целью деятельности госкорпорации “Ростех” и нашего концерна является безусловное выполнение государственного оборонного заказа. И мы его выполняем. В 2013 г. при том множестве контрактов в общей сумме на 41 млрд. руб., которые мы имели, все предприятия КРЭТа гособоронзаказ выполнили своевременно, а некоторые и досрочно.
И на каждом предприятии нужно наладить систему работы так, чтобы при выполнении гособоронзаказа приносить прибыль, в том числе и собственнику. То есть внедрять “бережливое производство”, снижать себестоимость продукции. К сожалению, руководители некоторых предприятий до сих пор мыслят категориями Советского Союза.
Приведу такой пример. По поставкам в ОАК у одного нашего предприятия была рентабельность не выше 3%, а то и убытки были. Стали контролировать, запрещать платежи, наводить порядок в производительности труда, подписали с ОАК контракт по ценам на 5 лет. И в итоге директор умудрился в первый же год сработать с рентабельностью 10%! Это говорит о том, что когда наводится порядок и повышается производительность труда, появляется прибыль.
– Чтобы зарабатывать прибыль, надо параллельно производить какую-то гражданскую продукцию? Или только идти путем снижения себестоимости?
– Чтобы зарабатывать прибыль надо эффективно работать. Возможностей много. Во-первых, снижение себестоимости: внедрение новейших технологий, использование современного оборудования, ликвидация издержек производства, экономия ресурсов.
Во-вторых, экспорт продукции. Если говорить о гражданской продукции, то у нас ее достаточно много. В сегменте авионики и бортового радиоэлектронного оборудования для гражданской авиации КРЭТ является крупнейшим российским производителям. Наши предприятия поставляют системы и комплексы и отдельные узлы для всех или почти для всех выпускаемых в России самолетов и вертолетов.
Сейчас мы ведем серьезнейшую работу по созданию интегрированного комплекса бортового оборудования на основе модульной авионики. Это будет технический прорыв. И сразу же “затачиваем” его под МС-21.Это перспективная модель среднемагистрального авиалайнера. ОАК связывает с этой машиной большие надежды, а мы планируем поставлять до 70-80% всего бортового радиоэлектронного оборудования, устанавливаемого на МС-21. Уже сейчас, на этапе конструкторских работ, доля наших изделий достигла 50%.
– Концерн “Радиоэлектронные технологии”, являясь членом государственной корпорации “Ростех”, уже консолидировал большую часть российских авиаприборостроительных активов. Не ведет ли это к монополизации отрасли, что противоречит действующему федеральному антимонопольному закону?
– Говорить о том, что мы консолидировали большинство активов в отрасли, еще рано. Просто мы стали самыми крупными, и нас теперь издалека видно. Однако по стране полуживет – полуумирает еще немало приборостроительных заводов. Некоторые в прошлом были очень известны в отрасли.
Если же говорить о конкуренции и монополизме, хочу сказать следующее. Наша экономика давно живет в условиях глобального рынка. Россия вступила в ВТО, и мы боремся за заказы авиастроителей не только с российскими предприятиями, но и с крупнейшими мировыми фирмами, такими как Thales, Sagem, Honeywell, RockwellCollins и многими другими.
Когда создавался “Сухой Суперджет”, российские производители авиаприборов и бортовых систем попытались самостоятельно, в одиночку, попасть на борт. И проиграли! На “Суперджете” сегодня вся электроника и все бортовые системы европейского или американского производства.
А вот когда начались работы по МС-21, предприятия КРЭТа выступили сплоченно, одной командой. И мы победили. Честно, открыто, в конкурентной борьбе с западными производителями. Многие российские компании, которые опять пошли в одиночку, вновь проиграли.
Мы объединяем не предприятия, а компетенции. Мы идем по пути создания комплексов бортового оборудования, связывая все установленные в самолете компоненты в единую сеть. Стремимся получить международную сертификацию, что позволит предлагать нашу продукцию на международных рынках, а также ставить ее на наши самолеты, которые будут приобретаться иностранными эксплуатантами.
На мой взгляд, мы все делаем правильно. Например, мы закончили проектирование комплекса БРЭО для Ту-204СМ и даже сертифицировали его. Аналогичные работы проводятся и по Ту-214. В этих проектах доля нашей авионики должна составить 80-85%.
Есть еще один момент. Госкорпорация “Ростех” активно развивает международное сотрудничество, ищет возможности увеличить присутствие российских компаний в различных сегментах рынка. Если говорить об авиации, то сегодня мы производим лишь ограниченный набор самолетов. Поэтому идет сотрудничество с западными партнерами, например, в сфере малой авиации. В Ульяновске будет создано совместное производство с канадской компанией Bombardier. Уже реализуется проект с австрийской авиастроительной компанией DiamondAircraftIndustries по производству легких самолетов вместимостью 9 и 19 пассажиров.
Наверное, было бы правильным, чтобы на эти самолеты, которые будут производиться в России, ставили бы авионику российского производства. Для этого важно, чтобы российские производители авиаприборов проходили международную аттестацию, получали сертификаты на продукцию. В этом случае иностранные авиапроизводители могут пойти нам навстречу и заменить, например, пилотажный комплекс RockwellCollins на аналог, разработанный и собранный, например, в Ульяновске или в Казани.
– Говорят, что приборной панели в классическом ее виде скоро не будет. Это уже реально?
– Для самолета Як-130 мы полностью разработали так называемую “стеклянную кабину”, когда нет показывающих приборов, а стоят только индикаторы. И на этом самолете мы можем моделировать систему управления полетом любого самолета. Допустим, летчика готовят на Су-27, и он садится в кабину Як-130 и летит как на Су-27 или МиГ-29, потому что органы управления имитируют приборы этих самолетов.
Дальше мы хотим проецировать информацию на лобовое стекло. Для чего это делается? Когда вы на автомобиле едите на перекрестке и смотрите на приборную доску, а не на дорогу, понятно, чем это может закончиться. Примерно такая же ситуация возникает, когда летчик заходит на посадку. Нас попросили всю информацию вывести на стекло, и мы сейчас над этим работаем.
Когда на МАКСе (Международный авиационно-космический салон) Дмитрий Медведев подошел к нашему стенду, он даже не поверил, что все эти разработки – наши, российские. Кстати, на МАКСе КРЭТ занял оба первых места – и за новые разработки, и за выставочный павильон. Как нам сказали, у нас был “выход с цыганочкой”…
– Насколько российское вооружение сегодня отстает от армии НАТО?
– Кто вам говорит, что мы отстаем?! В тех комплексах, которые производит КРЭТ, мы идем, может быть, на два шага впереди. В головном офисе в Москве у нас есть демонстрационный зал нашей продукции, и когда к нам приходят журналисты, которые тоже считают, что мы во всем отстали, когда все видят своими глазами, понимают, что у нас не так все плохо. Потому что мы им показываем не чертежи на бумаге, а реальные изделия, уже поставленные в армию.
Конечно, по причине секретности мы можем показать не все. Более того, нам запрещают продавать на экспорт изделия, поставляемые на вооружение, чтобы тем самым не повысить боевой потенциал наших противников.
Одним словом, рынок всегда голосует рублем. Посмотрите, сколько образцов вооружений продал “Рособоронэкспорт”. И у него планка все выше и выше. Рынок разве дурной, чтобы покупать плохое?
– Может быть, здесь есть политические моменты?
– Что вы! Сегодня все решают только экономика и функционал. Посмотрите на выставках в Ле-Бурже или Фарнборо, как летают наши истребители и западные – “Рафаль”, “Еврофайтер”. Наши самолеты так “блинчиком” пролетели над аэродромом – ни один самолет в мире не делает такого. А комплексная система управления на этих самолетах – крэтовская, система управления двигателем – тоже наша. Почему мы об этом молчим?! Не надо себя все время принижать!
– Сталкивался ли КРЭТ со случаями промышленного шпионажа?
– Попытки, разумеется, были. Мы понимаем, что наши разработки многим интересны! На выставках часто видим, как люди приходят на наш стенд и пытаются разглядеть все до мелочей, а то и пощупать, тщательно фотографируют. Но у нас создана эффективная система безопасности. Так что до наших секретов никому не добраться.
– Стремление к отказу от западной электроники часто мотивируют тем, что в импортной аппаратуре не исключены всевозможные “закладки”. Насколько реальна такая угроза? Известны ли вам факты обнаружения таких “закладок”?
– “Закладки” есть, были и будут. Но только в функциональных системах, когда вы покупаете целиком комплекс, а не на уровне чипа, конденсатора, резистора. Это слишком дорогое удовольствие! Ни одна компания этого делать не будет.
А вот в готовых узлах или комплексах вполне могут быть. Это еще одна причина для того, чтобы сохранить в стране ключевую компетенцию – производство сложного радиоэлектронного оборудования, как минимум, для армии и флота. На мой взгляд, бояться покупки простых деталей не стоит. Тем более что существует целая система проверки качества, позволяющая снизить риск вредительства. И, наоборот, надо бояться покупки комплексов, законченных систем.
– То есть зарубежные самолеты лучше не покупать?
– Если купишь, противник будет знать – где и зачем этот самолет летит, может быть, даже, кто пилот. Это относится и к гражданским самолетам.
– А программное обеспечение?
– На предприятиях КРЭТа создается и производится самое главное и ценное. Схемотехника – наша, функциональное программное обеспечение тоже разрабатывается нами. Причем, когда мы приезжаем в другие страны – Израиль, Австрию, Нидерланды – мы везде разговариваем со специалистами на русском языке. Это к слову о качестве наших кадров – мы уже столько “поставили” их за рубеж…
– Вы успели поработать с министром обороны Анатолием Сердюковым. Как поменялась обстановка с приходом Сергея Шойгу?
– Если в двух словах сказать, то разница, как день и ночь. Когда министром стал Шойгу, стало спокойнее работать. Что положено на определенный срок по программе вооружения, тут же формируется в гособоронзаказ и отдается производителям. А раньше, если честно, просто сумасшествие было! Мы трясли, выбивали, дополучали, у нас отбирали – чехарда! Сегодня – плановая работа: цена известна, трехлетний контракт, 80% идет аванса.
– Что вы планируете делать со структурой ОАО “Корпорация “Аэрокосмическое оборудование”? А то в результате ваших “межусобных войн” с С. Бодруновым пропал товарооборот. В ОАО “КАО” начались сокращения и увольнения простых людей-работников (нет товарооборота – нет работы).
– Прежде всего, хочу сказать, что мы не контролируем корпорацию “Авиакосмическое оборудование” и не управляем ее деятельностью. 51% акций КАО принадлежит Госкорпорации “Ростех”. Мы в течение ряда лет стремились наладить конструктивное сотрудничество с КАО. Я знаю, что у КАО сегодня возникают определенные трудности. Я не раз официально заявлял, и Сергей Бодрунов об этом знает: так, как раньше работали, работать мы не будем. Мы готовы выполнить любой заказ, но на разумных условиях и без убытков для КРЭТа.
Могу привести пример: в 2007-2008 гг. КАО заключало контракты и за 15% аванса делали и отдавали продукцию, а остальные 85% денег получали потом в течение года или полутора лет. А сумма контракта – 1,5-2 млрд. руб. Получается так: предприятие берет кредит, чтобы сделать продукцию, отдает ее заказчику, и только через год получает расчет. И платит за кредит 10% годовых – это 150 млн. руб. Спрашивается, почему завод должен терпеть убытки?!
КАО мы выставили все договора, мы готовы любому делать продукцию. Но на нормальных партнерских взаимоотношениях – с 80%-ным авансом. Однако они отказываются работать на таких условиях. А мы по-другому производить продукцию не будем, потому что это в убыток и во вред коллективам наших предприятий. Так что вопрос этот правильно адресовать руководству КАО.
– По каким критериям происходит назначения на руководящие должности на предприятиях вашего концерна? Как “попасть” в ваш кадровый резерв или это удел только избранных?
– Руководить предприятием – это нелегкий труд. Если человек готов на это, если считает, что может возглавить коллектив, пусть приходит. Мы же даже в Интернете размещаем информацию о вакансиях! Сегодня дефицит руководящих кадров. Но вопрос в том, что человек должен быть подготовленным к руководству большим коллективом, к выполнению очень важных задач и гособоронзаказа. И он должен, вместе с тем, заботиться о людях, которыми руководит.
Это сложный процесс – правильно выбрать руководителя, поэтому у нас есть конкурсная кадровая комиссия. За пять лет работы КРЭТ мы ошиблись только два раза в кандидатурах директорского корпуса, хотя руководства много поменяли. На сегодня у нас сложился костяк команды. Хотя вопросы к руководству есть. И если человек чувствует, что может взять на себя ответственность, сможет работать руководителем, прошу – пусть приходит.
– Как работает ваша кадровая комиссия?
– Помимо топ-менеджеров КРЭТа туда входит комитет из лучших директоров наших предприятий. На вакантную должность генерального директора объявляется публичный конкурс – целый месяц информация висит на нашем сайте. В течение месяца можно подать заявку, которая попадает на конкурсную комиссию. Если кандидат соответствует нашим требованиям, он принимается на конкурс. Дальше идет тестирование и защита программы развития этого предприятия. После заслушивания программы каждого кандидата комиссия делает выбор. А дальше следует обычная процедура назначения на должность.
– Какие корпоративные программы существуют в концерне “Радиоэлектронные технологии” для закрепления квалифицированных кадров?
– Повышение квалификации, учеба, заработная плата, жилье молодым специалистам – все эти вопросы мы решаем. На этот счет у нас есть целая программа. В том числе и по Татарстану, хотя здесь мы пока только в начале пути.
– На каких заводах могут себя проявить выпускники радиотехнического факультета КАИ? Какой уровень заработной платы на заводе “Радиоприбор”, и какие перспективы самого завода?
– Выпускники КНИТУ-КАИ могут проявить себя на большинстве предприятий КРЭТа в Татарстане. К нам каждый год приходят выпускники этого ВУЗа. Например, в 2013 г. на НПО “Радиоэлектроника” им. Шимко было принято пять молодых специалистов, выпускников КНИТУ-КАИ. На заводе “Радиоприбор” ежегодно проходят практику порядка 100 студентов КАИ.
Студенты ведут научные работы и даже участвуют в разработке новых продуктов. Например, для Казанского электромеханического завода студенты создают макет технологического маячкового ответчика и системы управления воздушным движением ATCRBS. Кстати, на “Радиоэлектронике” вообще существует масштабная программа сотрудничества с КАИ. Она включает и прохождение производственной практики, и целевое обучение специалистов, и даже специальное обучение по направлению “Разработка приемных и передающих устройств СВЧ”.
Что касается уровня зарплаты на заводе “Радиоприбор”, могу сказать, что в 2013 г. средняя зарплата рабочих составила чуть больше 21 тыс. руб., а у инженерно-технического персонала – порядка 24-25 тыс. руб.
– Насколько справедливо мнение, что предприятия КРЭТа на территории РТ директивно направляются на обслуживание только в ЗАО “Татсоцбанк” и КБ “Новикомбанк”?
– Давайте расставим все по своим местам. “Новикомбанк” входит в состав Госкорпорации “Ростех” и является одним из опорных банков российской промышленности. С его помощью реализуется ряд программ по развитию российской индустрии. Естественно, мы сотрудничаем с этим банком. Кроме того, совместно с “Новикомбанком” КРЭТ реализовал проект корпоративного казначейства. Теперь мы видим и понимаем, как, куда и за что идут платежи предприятий. Это эффективная форма контроля и ответственности.
“Татсоцбанк” является уполномоченным банком “Новикомбанка” в Татарстане. Кроме того, из всего кредитного портфеля КРЭТ в 21 млрд. руб. через “Татсоцбанк” проходит только 600 млн. руб., то есть чуть меньше 3%. Общий объем банковских гарантий по КРЭТу – 22 млрд. руб., а объем банковских гарантий, которые проходят через “Татсоцбанк” – 470 млн. руб. Через него обслуживается только казанский “куст” предприятий.
И самое главное: наши директора – достаточно серьезные и самостоятельные люди. Они сами вольны решать, где держать деньги. Поэтому у предприятий КРЭТа в республике есть счета в разных банках.
– Занимаетесь ли вы благотворительностью или участвуете в каком-либо спонсорском проекте?
– У нас есть программы по спонсорству и по благотворительности, которые утверждаются на уровне “Ростеха”. В 2013 г. КРЭТ направил на эти цели порядка 70 млн. руб.
– Кого вы поддерживаете – талантливую молодежь, больных детей?
– И тех, и других. Поддерживаем и Большой театр, и различные культурные программы, и спорт. Есть федеральная часть программы, и есть региональная. В регионах подобные программы имеет большинство наших предприятий.
– Какие выводы для себя сделали, поработав в должности губернатора Амурской области?
– Трудный вопрос… Честно говоря, мне на эту тему вообще не хочется говорить…
За те полтора года, которые я отработал там, многое было. Но никто не отберет у меня и моей команды гордость за то, что именно в Амурской области строится космодром “Восточный”. Как мы бились за то, чтобы он был именно там! Я уверен, это станет точкой роста…
– Ваш уход оттуда – это спецоперация местной элиты, или все-таки у вашей команды были ошибки?
– Там прекрасные люди живут. Но, наверное, нельзя приходить на Дальний Восток с европейской части со своим менталитетом. И, может быть, нельзя прийти туда и начать что-то делать хотя бы приблизительно, как в нашей республике. Это моя глубокая ошибка. А по-другому я не мог – я вырос в Татарстане. Ты приехал в Амурскую область и увидел, что многое можешь сделать, начинаешь делать, а определенные круги сопротивляются…
Большинству жителей области наши преобразования были нужны. Вот, например, 30 лет строили в Благовещенске городской общественно-культурный центр. В народе его прозвали “Бастилией” за торчащие железобетонные конструкции. Проект прекрасный, брат-близнец этого центра в Новгороде стоит, в нем театр драмы живет. Архитектор за эту работу престижную премию получил. А в Благовещенске как начали строить в 1970-х годах, так и стоял он до нашего приезда. А нам меньше полугода понадобилось, чтобы он заработал! Сегодня это, наверное, главный культурный центр не только в Благовещенске, но и во всей Амурской области. Кинофестивали проводятся, концерты. Мы тоже там успели два раза провести День области, на который приезжал и Филипп Киркоров, и София Ротару. Этот праздник мы же не себе делали, а людям.
Какой опыт я извлек? Во всяком случае, я считаю, что удар выдержал. А ударов было очень много…
– Что интереснее – бизнес или политика?
– Я политикой не занимаюсь! КРЭТ занимается чисто экономикой, технологиями, выполнением гособоронзаказа. Наши предприятия должны технически перевооружаться, а наши специалисты должны быть квалифицированными и хорошо зарабатывать. Вот этим я и занимаюсь ежедневно.
– Что вам дает то, что ваша дочь – депутат республиканского парламента, а сын – городского? Вы хотите, чтобы они жили и знали нужды простых людей, или это для их личного опыта?
– Главное – меня нельзя упрекнуть в том, что мои дети – “мажорики”! И дочь, и сын уже с 9-го класса по вечерам, после школы, работали на предприятии. Сегодня я горжусь своими детьми.
– А чье это решение – пойти им в политику?
– Это наше семейное решение. Прежде всего, я хочу, чтобы дети были ближе к людям. Не надо отрываться. Да, можно заниматься бизнесом, но надо еще что-то полезное для общества делать. И почему нельзя воспитывать своих детей просто быть добрыми?
– Вы сами в какой-нибудь партии состоите?
– Нет. Я был членом “Единой России”, но когда 15 октября 2008 г. я ушел с должности губернатора Амурской области, я сказал: все, я больше не занимаюсь политикой, а только производством и бизнесом.
– А почему вы не вернулись в Татарстан, ведь у вас здесь много бизнесов?
– Я не посчитал, что для меня в Татарстане есть какая-то работа. На госслужбу я не пойду ни за какие коврижки. Поэтому, когда меня пригласили в “Ростехнологии” и предложили создать мощную компанию, согласился сразу же. Вроде получилось. За пять лет КРЭТ стал крупнейшим российским холдингом в сфере авиационного приборостроения и радиоэлектронных систем.
Надо чаще говорить о людях. Вот у нас, например, работает 66 тыс. человек. Я всегда говорю директорам: “Давайте хвалить лучших”. Сейчас сделали представление на государственные награды на 60 человек. Почему мы жалеем лишний раз сказать людям спасибо?! Мы работали, работаем и будем работать только для того, чтобы хоть на немножко, хоть на полшажка человеку было лучше. И если мы это все будем делать сообща, у нас в стране обстановка поменяется. Не все покупается деньгами, и не все покупаются. (Бизнес-Online/Машиностроение Украины и мира)