На проходную харьковского завода “Турбоатом” 12 июля 2007 г. пришло письмо на имя исполняющего обязанности генерального директора предприятия Виктора Субботина. Отправителем значился Евгений Белинский – предшественник Субботина на этом посту. Конверт вскрывала специально созданная комиссия. Из него выпали чистые листы. “Видно, горе-менеджеру уже нечего было сказать”, – улыбается Субботин, вспоминая тот эпизод. Но в 2007 г. было не до смеха: пустое письмо посчитали одной из мер психологического давления. И не зря: через месяц на проходной завода появились новые послания – похоронные венки с фотографией Субботина.
На заводе и венки, и письмо сочли выходкой собственника группы “Энергетический стандарт” Константина Григоришина. Он уже владел примерно 14% ОАО “Турбоатом” и не раз выражал желание купить предприятие целиком. Но государство не спешило с продажей принадлежащего ему пакета в 75%. Поэтому Григоришин и посадил в директорское кресло Белинского, правда, менее чем на год. Тот умудрился испортить отношения с коллективом и ухудшить финансовые показатели: “При Белинском завод почти перестал работать, нам пришлось направлять ходатайства в органы власти о смене директора”, – вспоминает экс-председатель Харьковского облсовета Василий Салыгин. Обращения возымели действия, и по решению Фонда госимущества на завод пришел Субботин. Не вполне очевидный кадровый выбор: крупное промышленное предприятие возглавил бизнесмен и банкир. Авторство решения приписывают главе ФГИ – ныне покойной Валентине Семенюк. Субботин уже тогда был миллионером (в 2014 г. Forbes оценил его состояние в $21 млн.), сооснователем одного из крупнейших харьковских банков – ОАО “Мегабанк”. Почему он принял это предложение? Определенную роль сыграл комсомол.
Выходец из семьи заводских рабочих, Субботин окончил Харьковский автодорожный институт, поработал мастером на производстве. Потом пошел по комсомольской линии и вскоре стал первым секретарем Московского райкома комсомола Харькова, а через четыре года возглавил Харьковский горком ЛКСМУ. “Виктор – прирожденный организатор. Еще в комсомоле он проявил это качество, его заметили. Понятие социальных лифтов в то время было связано именно с этой организацией”, – вспоминает Олег Демин, бывший председатель Харьковской облгосадминистрации, сам начинавший на комсомольской работе.
Во время перестройки Субботин сориентировался довольно быстро. “Сложил полномочия секретаря горкома и пошел создавать с нуля коммерческие предприятия. Меня переполняло желание делать какие-то конкретные шаги”, – скажет он позже в интервью.
Следующей вехой в его карьере стал “Мегабанк”, который был создан на базе банка “Добродий”. Последний был зарегистрирован еще в 1990 г., а название сменил в 1995 г., после появления новых акционеров. Партнерами Субботина по “Мегабанку” были Анатолий Бугаец и Алексей Логвиненко. Бугаец тогда занимал пост директора “Турбоатома”, которым руководил с 1986 г. В банке ему принадлежало 10%. И Демин, и Логвиненко все заслуги становления “Мегабанка” отдают Субботину, который пришел в банк “Добродий” в 1992 г., а с 1995 г. работал председателем правления. По данным компании “Тройка Диалог”, организовывавшей выпуски облигаций “Мегабанка”, на конец 2007 г. он занимал 43-е место в Украине по размеру активов ($340 млн.).
Кроме банка, под контролем Субботина находились и другие коммерческие структуры. В их числе – страховая компания “Мега-гарант” и инвестиционно-строительная компания “Мегаинвестстрой”.
Что к 2007 г. представлял собой “Турбоатом”? Предприятие было относительно стабильным во все времена. Корни успеха следует искать еще в конце 1980-х годов. Тогда строительством электростанций занимались общесоюзные объединения: “Технопромэкспорт”, “Атомэнергоэкспорт” и др. Именно они консолидировали доходы. Но Бугайцу удалось добиться, чтобы завод работал с заказчиками, в том числе зарубежными, напрямую. Это позволило накапливать валютные поступления. И позже, после развала Союза, минимизировать потери.
Тогда многие машиностроительные заводы либо вовсе перестали работать, либо сократили объемы производства в десятки раз. В том же Харькове прекратили существование завод “Серп и молот” (производил двигатели для сельхозтехники) и Харьковский завод тракторных двигателей. “Турбоатом” избежал столь печальной участи, так как во всем мире у него вряд ли нашлось бы более полутора десятков конкурентов.
Сегодня каждая восьмая турбина на атомных станциях мира изготовлена на харьковском заводе. По общей мощности поставленных турбин он занимает четвертое место после таких мировых гигантов, как General Electric Power Generation, Westinghouse (оба – США) и Alstom (Франция).
Одним из первых контрактов независимой Украины, заключенных в 1991 г., стала поставка трех турбин по 325 МВт для ГЭС “Агуамильпа” (Мексика). Затем были поставки во Вьетнам (1995 г., ГЭС “Тхак Мо”) и Бразилию (1996г., ГЭС “Миранда”).
С 1997 г. харьковское предприятие начало наращивать объемы производства ежегодно на 10-15%. В тот год прибыль составила 24,7 млн. грн. ($13,7 млн. по курсу 1997г.), и 10 лет она сохранялась примерно на этом же уровне – 25-35 млн. грн. Затем снова начался рост, и за прошлый год завод получил прибыль в $73 млн. При этом харьковское предприятие 50-60% выручки получает в валюте, а затраты примерно на 70% являются гривневыми.
Зарабатывал завод в основном на старых связях. Новые же рынки давались непросто, особенно в нише строительства атомных станций, где все сильно зависит от геополитики и межправительственных соглашений.
“Заложником” этого стал крупный иранский контракт. В 1995 г. Россия договорилась о достройке первого блока АЭС в Бушере, проект стоил $1 млрд. Генподрядчиком выступал “Атомстройэкспорт”, поставлять оборудование должен был и украинский “Турбоатом” (две турбины мощностью 500 МВт каждая оценивались в $45 млн.). Однако под давлением США тогдашнему президенту Леониду Кучме в 1998 г. пришлось отказаться от участия в достройке иранской станции. Американцы пообещали Украине привлечь частные инвестиции в промышленность Харьковского региона, но слова не сдержали. Отношения с российскими атомщиками были надолго испорчены. Кучма назвал отказ от бушерского контракта “одним из самых болезненных уроков президентства”.
В 2006 г. Бугаец стал народным депутатом по списку Соцпартии, причем в политику его привел Субботин, который в середине 2000-х годов возглавлял харьковскую организацию СПУ. “Он собирал людей, ему это легко удавалось – сказались навыки комсомольской работы. Александр Мороз (глава СПУ) его быстро заприметил”, – рассказывает Логвиненко. Среди привлеченных Субботиным в ряды социалистов были, в частности, директор Харьковского тракторного завода Петр Тодоров, директор завода “Южкабель” Владимир Золотарев. С уходом Бугайца в парламент возник вопрос, кто займет его место на заводе. По одной из версий, именно экс-глава “Турбоатома” и лоббировал назначение Субботина. “Мне его как менеджера порекомендовал Анатолий Бугаец. Они вместе работали, готовили и подписывали ряд документов”, – вспоминала в одном из последних интервью Валентина Семенюк. “Анатолий Бугаец был моим учителем. (К сожалению, он умер в 2011 г.). Именно он предложил мне возглавить предприятие, обещал полную поддержку, адаптацию в новом деле”, – вспоминает сам Субботин.
По другим сведениям, Семенюк руководствовалась не только отзывами Бугайца, но и рекомендациями руководства Социалистической партии, по квоте которой и возглавила ФГИ.
Коллеги Субботина отмечают, что решение возглавить “Турбоатом” он принял не без колебаний. “Заинтересованность государства в Субботине была выше, чем наоборот. Им требовался менеджер такого уровня”, – уверен Салыгин.
Для Субботина это был выход на новый уровень, убежден Логвиненко. “Банковская система консервативна. Когда там все отлажено – редко что-то меняется”, – отмечает он. В свою очередь Демин добавляет: “Творческая натура Виктора требовала не просто работы с железяками, а реализации идей и проектов. “Турбоатом” с его международным масштабом деятельности – именно таков. А банк уже вырос из детских штанишек”.
Позже Субботину предъявят обвинение в том, что у него был личный интерес. В конце 2007 г. специалисты Контрольно-ревизионного управления и налоговой нашли массу финансовых нарушений за 2005-2007 гг. Среди них – размещение депозитов завода под низкие проценты в “Мегабанке”. “Да, “Турбоатом” давно обслуживался в “Мегабанке”, и это взаимный интерес банка и завода. Но все операции между ними – на контроле у сотни структур. Не думаю, что там могло быть что-то противозаконное”, – полагает Виталий Немилостивый, тоже харьковчанин, работавший ранее директором Завода им. Малышева, а также экс-замминистра промышленной политики.
Первые годы руководства “Турбоатомом” оказались для Субботина настоящим испытанием. За год с небольшим компания Григоришина “Сварог Эссет Менеджмент” инициировала около полусотни собраний акционеров завода, пытаясь поставить во главе предприятия своего человека. Только в 2007 г. “Турбоатом” был втянут в более чем три десятка судебных дел по искам миноритариев.
С производством тоже не все было гладко. Репутация “Турбоатома” была подпорчена историей с индийской АЭС “Кайга”. Завод заключил контракт на $71 млн. на поставку оборудования для двух индийских АЭС еще в 2002г. Но в Украине у предприятия возник спор с харьковским “Электротяжмашем”. “Турбоатом” договорился о поставке его генераторов по $2,7 млн., хотя реальная стоимость каждого была на $2 млн. выше, утверждает пострадавшая сторона. “Завод не мог произвести генераторы по такой цене, но министерство настояло”, – говорит нынешний директор “Электротяжмаша” Владимир Глушаков. Злоключения на этом не закончились: в 2007 г. третий блок электростанции был аварийно остановлен. По версии “Турбоатома”, из-за поломки генератора. “Там дело было в турбине”, – возражает директор “Электротяжмаша”. Блок не работал девять месяцев, эксплуатирующая компания понесла убытки в десятки миллионов долларов. Но скандал замяли, списав поломку на нарушение условий эксплуатации, заказчик признал отсутствие претензий и даже подписал дополнительный контракт почти на $5 млн.
“Турбоатом” получил возможность для производственного рывка в начале 2000-х годов благодаря РФ. 80% турбинного парка российских АЭС было изготовлено на харьковском заводе, поэтому его привлекли к модернизации электростанций и возведению новых. “Россия наконец-то решила завершить строительство Ростовской АЭС. В 2011 г. “Турбоатом” получил достаточно серьезные заказы, поскольку проект был изначально рассчитан именно под его турбины”, – вспоминает экс-глава НАЭК “Энергоатом” Владимир Бронников.
К 2007 г. на российский рынок уходило уже около 60% продукции “Турбоатома”, говорит Субботин. Но там же у харьковчан имелись два серьезных конкурента: “Силовые машины” Алексея Мордашова и “Объединенные машиностроительные заводы”. В первый входит Ленинградский металлический завод, не уступающий “Турбоатому” по мощности. В советские времена интересы предприятий не пересекались: харьковский завод делал турбины мощностью 300 МВт, ленинградский – 200 МВт. При этом “двухсотки” стояли в Украине, а значит, в России могли претендовать на их ремонт и модернизацию.
Субботин решил, что негоже отдавать конкурентам кусок суверенного рынка: “Проанализировав ситуацию в украинской теплоэнергетике, мы обнаружили следующее. 42 блока турбин по 300 МВт были произведены и поставлены нами, но еще 42 блока турбин мощностью 200 МВт – производства “Силовых машин”. Мириться мы не могли”. “Турбоатом” взялся за разработку “двухсотки”, привязав ее к фундаментам ленинградской машины, и сумел поставить украинским энергетикам 10 турбин мощностью 200 МВт. Для заказчика установить на имеющийся фундамент новую турбину в расчете на 1 кВт установленной мощности вдвое дешевле, чем строить блок с нуля. По словам Субботина, российская компания тоже участвовала в тендерах, но проигрывала в цене.
Аналогичная ситуация складывается в РФ: конкуренты понемногу заполняют пробелы в производственных линейках. Владелец “Силовых машин” инвестировал не менее $700 млн. в новую производственную площадку в Колпино. Российские и украинские турбостроители время от времени сталкиваются в конкурентной борьбе и на территории бывшего СССР, и за ее пределами (“Турбоатом” поставляет продукцию в 45 стран).
Более того, главный клиент “Турбоатома” – корпорация “Росатом” – также намерен превратиться в его конкурента. “Атомэнергомаш”, “дочка” российской компании, создал СП с французской Alstom, чтобы побить главный козырь “Турбоатома”: тихоходную турбину большой мощности для атомных станций. До сих пор россияне таких агрегатов делать не умели. Субботин заверил, что ситуация пока не поменялась: “Росатом” по-прежнему покупает наши турбины. Только за последние три года мы подписали и выполняем контракты на $400 млн. Все специалисты-эксплуатационщики однозначно утверждают, что украинская турбина лучше любой другой. А завод, о котором вы говорите, – пока виртуальный”.
Россияне подумывали и о том, чтобы купить “Турбоатом”. Завод специализируется только на турбинах, а зарубежный клиент хочет комплексную поставку на строящийся объект, чтобы один контрагент мог предложить и генератор, и котел. “Турбоатом” производит иной тип турбин, который пользуется спросом. Но самостоятельно поставлять оборудование по крупным контрактам он не в состоянии, и очень жаль, что украинские власти и руководство предприятия отказываются это понимать”, – заметил в одном из интервью бывший директор “Силовых машин” Евгений Яковлев.
Директор “Электротяжмаша” тоже признает: всегда эффективнее участвовать в тендере одной структурой. “Заказчик предпочитает, чтобы было комплектное предложение. Его могут сделать конкуренты “Турбоатома” – Siemens, Alstom, “Силовые машины”. А мы не можем”, – отмечает Глушаков.
Среди желающих прибрать к рукам “Турбоатом” фигурировали разные российские структуры: “Силовые машины”, “Росатом”, “Энергетический стандарт”. Украинская власть во времена и Леонида Кучмы, и Виктора Ющенко была категорически против прихода россиян. Зато пыталась включить завод в какой-либо отечественный машиностроительный либо энергетический холдинг. За право принять предприятие в свои структуры в 2006-2008 гг. боролись “Укрэнергомаш” и “Укратомпром”. Субботину удалось отбиться и от этих инициатив. “В каждом решении должна быть целесообразность. Сегодня завод динамично развивается и имеет растущие показатели, – говорит директор, которому куда больше нравится статус самостоятельного игрока. – Для “Турбоатома” атомная тематика – только одно из направлений. Мы работаем на рынке тепловой и гидрогенерации, поэтому включать нас в какой-то один из профильных активов не совсем целесообразно”.
Еще в начале года “Турбоатом” фигурировал в проекте решения Кабмина о включении в список на приватизацию, и эксперты предрекали, что россияне таки добьются своего. В июле по политическим причинам планы были отменены. Инвестор, по словам Субботина, сегодня предприятию не нужен: завод и так не берет кредиты ни в Украине, ни за рубежом. За последние пять лет в модернизацию было вложено около $80 млн. собственных средств.
Из всех видов объединений “Турбоатом” предпочитает кооперацию. Чаще всего – с “Электротяжмашем”. Но получается не всегда. “Иногда заказчик не хочет брать украинский генератор. Тогда приходится искать другой, к примеру, тех же “Силовых машин”. Но тут уже они не всегда заинтересованы нам его поставлять. Тогда мы кооперируемся с Siemens”, – рассказывает Субботин. Совместно с немецким концерном “Турбоатом” реализует несколько проектов в ЕС и Украине, подтверждает директор департамента “Производство энергии” ДП “Сименс Украина” Сергей Куфтин.
“Ситуация последних месяцев в Украине значительно сократила количество потенциальных клиентов”, – неохотно констатирует Субботин. “Война все остановила”, – соглашается Глушаков. По его словам, компания “ДТЭК” Рината Ахметова должна была выкупить по контракту 40 генераторов до 2017 г. для генерирующих подразделений, но сейчас все закупки приостановлены.
Правда, сложности из-за снижения спроса завод ощутит не ранее 2016 г. Цикл строительства паровой турбины – 18-36 месяцев, портфель заказов на 2014-2015 гг. уже сформирован, причем на 60% он состоит из экспортных контрактов. План по доходам на этот год – 2,35 млрд. грн., за первое полугодие предприятие продало товара более чем на 1 млрд. грн.
Правда, есть одно но. Сбыт по-прежнему минимум наполовину завязан на России. Периодически появляются сообщения о попытках харьковского завода закрепиться в той или иной стране Латинской Америки. “Это традиционные для нас рынки, и у “Турбоатома” есть успешно выполненные контракты, но часто заказчики ставят свои условия, такие, к примеру, как частичная локализация производства или создание СП. А это уже выходит за рамки компетенции завода”, – объясняет первый заместитель гендиректора “Турбоатома” Алексей Черкасский.
“Наша главная задача – выйти на новые рынки и сохранить существующие, и мы их, безусловно, сохраним”, – ответил Субботин на прямой вопрос о будущем завода с учетом политической ситуации.
На “Электротяжмаше” оптимизма коллег не разделяют. “В России с лета действует негласный запрет брать из Украины любые комплектующие. Так что обо всем, что написано на бумаге, можно забыть”, – замечает Глушаков. Правда, добавляет он, “Турбоатом” все еще остается монополистом в сегменте мощных тихоходных турбин.
В этом сегменте “Турбоатом” намерен не просто удержать позиции. Завод разработал турбину мощностью 1200 МВт с прицелом на новые АЭС России. “Это машина нового поколения. С ней мы обеспечим работу завода в XXI веке и обеспечим будущее грядущим поколениям”, – несколько пафосно утверждает Субботин. Российские атомщики действительно оценили новинку весьма высоко. Ранее завод выпускал лишь турбину-“миллионник” – за все годы существования “Турбоатом” поставил их 20 единиц, в том числе две – на Ростовскую АЭС.
Впрочем, и конфликт на востоке Украины недавно помог “Турбоатому”. В Славянске (Донецкой обл.) велись ожесточенные бои, в результате местная ТЭС получила серьезные повреждения. В итоге “Донбассэнерго” (принадлежит “Энергоинвест Холдингу” Игоря Гуменюка), собственник Славянской ТЭС, подписало контракт с “Турбоатомом” почти на 0,5 млрд. грн. на поставку двух турбин мощностью по 330 МВт. Станцию давно планировали модернизировать, недавние разрушения, похоже, подтолкнули собственника ускорить процесс. Это первый договор завода в нынешнем году и первый за семь лет на новые турбины для внутреннего рынка. (forbes.ua/Машиностроение Украины и мира)